Второй день начался с небольшой лекции по метаморфическим и метасоматическим процессам. После нее Игорь неожиданно спросил:

— Ты с болгаркой умеешь работать?
— Я болгаркой пилил только стены и асфальт
— Отлично, тогда будешь пилить

Что пилить, как пилить – неизвестно. Но у меня голова была занята другим. Вначале необходимо было перенести кухню под навес и экранировать ее от ветра с озера. Потом геологи засели за обсуждение предстоящих маршрутов, а я, устроившись рядом, прочищал иголкой жиклеры печки, попутно вслушиваясь в разговор.

Основная наша задача заключалась в составлении геологической карты двухсоттысячного масштаба в рамках работ по геологическому доизучению площадей. Помимо этого, нам необходимо было уточнить границы потенциально золотоносных руд и детально обследовать граниты. На кой хер они нужны, я так и не понял — исключительно научный интерес одного аспиранта. Значительно позже мы поучаствовали в работах по изучению тектоники и геологической структуры района, выделению зон метосоматизации и составлению разреза лопийской структуры, но об этом лучше как-нибудь отдельно рассказать.

Если говорить честно, то все чем мы занимались было подчинено только одной цели: найти золото. Ну а хули? У финнов этого золота хоть жопой жри по всему зеленокаменному поясу. Но едва этот пояс пересекает границу с Россией, как все золото исчезает. Куда ни ткни — как испизженно все. Находят в пробах изредка повышенные, а иногда даже ураганные концентрации. Посылают на это место спецов с прямыми руками и концентрации резко снижаются.

Для того, что-бы атомно-абсорбционный анализ показал охуительное содержание золота в пробе, достаточно всего-лишь легонько чиркнуть по одному из камешков золотым обручальным кольцом. Рассказывали даже про случаи, когда люди специально натирали золотом образцы, дабы получить кредит на разработку и технично съебаться. Поэтому геологи обручальные кольца не носят, а если носят — заклеивают их пластырем.

Определились с маршрутом и маршрутными парами на следующий день, после чего все расписались в пожелтевших совковых журналах по технике безопасности и разошлись по своим делам. Мы с Никитой принялись за изготовление двери в холодильник (воттыжблядь-то!), соорудив циклопическую конструкцию из мелких сосен и старого тента.

После получили оборудование: мешки для образцов двух типов: чистые и грязные

рюкзак, уебищный военный котелок, маркер, карандаш, зубило и геологический молоток – такая здоровенная кувалда на длинной как у колуна рукояти. Я как только этот молоток в руки взял — сразу решил, надо сфотографировать. Когда еще с такой балдой по лесу буду гулять. На одном из обнажений прислонил его к стенке, отошел, сфотографировал. Стоящий рядом геолог посмотрел на это и уважительно покачал головой:

— Да ты профессионал, даже знаешь, что молоток для масштаба нужно ставить, когда обнажение фотографируешь…
— Ну так, епта! Иначе и быть не может

В первый полевой выход мы уточняли рудопроявление реки Рысь. Происходило это так: геолог с навигатором шел по маршруту на свои старые точки, попутно записывая новые обнажения горных пород. В мою задачу входил отбор образца – каменюки размером с кулак и свежими сколами по трем осям, отбор шлифа – маленького камешка, размером со спичечный коробок, и отбор проб на силикатный и атомно-абсорбционный (проще говоря, на золото) анализы. В некоторых случаях отбирается еще и проба на возраст — самая объемная из всех.

Отбор образцов во многом похож на колку дров, за тем исключением, что вы не можете перевернуть скалу и ударить по ней с другой стороны.

— Вот смотри, этот кусок отбей мне — попросил геолог Максим.

Я отбил.

— И вот этот тоже.

Я и этот отбил.

— А вот по этому, по середине ебани, он расколется

Ну хули делать, встал поудобнее, прицелился, размахнулся и как пиздану! Молоток в одну сторону, рукоятка в другую.

— Ну я же говорил, что расколется. Не образец так молоток.

Дураку стеклянный хуй на пять минут. За два месяца экспедиции я сломал четыре молотка. При отборе образцов не столько важна сила удара, сколько правильно подобранное место. Но все-равно, бывает как ебанешь и тут или хуй пополам, или пизда в дребезги. Особенное когда рукоятки у молотков все в кавернах и трещинах. Но зато, к моим бесполезным навыкам добавилось еще и умение ремонтировать геологический молоток.

Отбор проб немного отличается. Что на золото, что на силикатный анализ, отбирается примерно одинаковая навеска, грамм триста-четыреста. Она разбивается на мелкие камешки без выветрелой корки и жилок. Но это в теории. На практике, когда вы хотите отбить от камня корку выветривания он разбивается не вдоль, а поперек намеченного направления, образуя два мелких камешка с той же коркой. Геолог разбивает их на еще меньшие части, а когда бить больше не имеет смысла, рассматривает один их камешков и произносит:

— Ладно, тут корочки совсем чуть-чуть, похуй, пойдет — и укладывает все в мешок.

Потом случился второй маршрут,потом третий, ну а потом пошла рутина. Завтракаем обычно в восемь утра, после чего в девять садимся в буханку и едем около часа по разбитым песчаным дорогам. На месте маршрутные пары разделяются и идут, или едут по проложенным вдоль дорог маршрутам, описывая большинство из встреченных обнажений горных пород. В основном, здесь встречаются граниты, лейкограниты, габбро-диориты, кварциты, сланцы, пегматиты и еще какая-то хуета, созвучная со словом монтмориллонит [монтсаниты].

Самое тяжелое в работе – отбор проб, проще говоря откалывание камней или тем более их отпиливание. Работа в поле продолжается до трех-четырех часов вечера, проходит в небольшой спешке и суете. Зато к шести часам мы возвращаемся в лагерь и страдаем херней.

Один день в неделю выходной. То есть вообще выходной. Нонсенс в поле. Еще один день выделяется под камеральную обработку, которая заключается в том, что образцы и шлифы вытряхиваются из мешочков, пересматриваются и заворачиваются в крафтовую, точнее говоря в обычную упаковочную бумагу. После этого все упаковывается в прочные рудные мешки:

За исключением этой пары часов камеральный день ничем от выходного не отличается. От такого безделья начинаешь тупеть, тем более, что я всех достал своими расспросами и отвечают мне неохотно. Да и вопросов у меня все меньше – уж больно примитивную работу мы выполняем. Я даже стал пропускать дни в своем полевом дневнике, что делаю чрезвычайно редко. За первую неделю в поле я прочел двести пятьдесят страниц бульварного романа, четыре раза напивался до скотского состояния, несколько раз ходил на рыбалку, дважды играл в компьютерную стрелялку и ежевечерне грустил глядя на заходящее солнце.

Трудность и опасность геологического ремесла это легенда, обман и хуета на палке. Конечно, с молотком по лесу ходить посложнее, чем разгадывать кроссворды в черной куртке сесурити, но во много раз проще, безопаснее и спокойнее обычной стройки. И в дождь работать не надо. Во-первых, техника безопасности запрещает, мол можно на мокром камне наебнуться (а то остальные профессии от этого застрахованы). Во-вторых, по мокрому сколу хер поймешь, что за порода перед тобой. Хотя с определением породы и так никто не заморачивается.

Зато я приноровился работать с камнерезкой.

Почти сразу коллектив решил дать этой вундервафле собственное имя и после недолгого обсуждения камнерезку наименовали Захаром (я не имею к этому отношения, просто ирония судьбы). Штука обалденная, особенно с новым диском. На некоторых заглаженных обнажениях без нее просто беда — отбить что-то почти невозможно

Больше всего мне нравилось играть этой пилой в крестики-нолики с геологом. Придешь к обнажению:

Разлинуешь его:

Сыграешь партию и можно приступать к отбору:

Но через месяц пиления гранитов, диск повело и пиление превратилось в адский ад, особенно с учетом того, что вместо девяносто пятого туда лился девяносто второй бензин.

Напилишь, наколешь за день и в лагерь — водку пить, рыбу ловить и на смерчи карельские смотреть. Да-да, на смерчи. Поскольку погода этим летом была даже хуевее чем этот рассказ, которым я наверняка уже всех утомил. Поэтому я финализирую так: от маршрутного геолога требуется на сегодняшний день только координаты обнажения, образец, шлиф, в некоторых случаях проба, азимуты падения и простирания и описание формы обнажения с указанием особенностей, которые трудно установить по шлифу (например, наличие кварцевых жил). Достаточно понять это, получить некоторый петрографический опыт и работа геолога перестанет казаться чем-то таинственным. А понятия зальбанда, будины, кливажа, тиля, микрозонда и диаграммы TAS сами собой появятся у вас в голове. Для этого даже усилий прикладывать не надо.