Пятиэтажный дом напоминал муравейник. Солнце утонуло в раскаленных крышах, а он все не утихал и не утихал. В каждой норке — квартире кто-то суетился, бренчал, кричал или звенел.
В безделии я слонялся по комнатам, пытаясь отыскать хоть какое-нибудь лекарство от скуки. Лекарства не было. Посмотрел в окно. Протер от пыли лист хлорофитума. Включил телевизор. Неожиданно постучали в дверь.
На пороге стоял пожилой мужчина с сумкой в руках.
— Добрый день. Ивана можно?
— Какого?
— А какой есть?
— Никаких нет.
— Мне Фадеев нужен.
— Фадеевы в тридцатой живут, вы подъездом ошиблись, вам в третий нужно.
— Спасибо. — Ушел.
Нет, по телевизору сегодня смотреть было абсолютно нечего. Диктору из телевизора так же не хотелось говорить, как мне вникать в его речь. Вечер облипал духотой. Я выключил телевизор и поставил на плиту чайник.
Пока чайник закипал, в дверь снова постучали. Знакомая из первого подъезда.
— Привет, тебе тут Ольга Николаевна квитанции передала, сказала, что-бы в следующий раз не забывал — отдала мне желтые листы бухгалтерской бумаги и с хохотом убежала.
Посмотрел на квитанции и лениво отложил их в строну. Слишком жарко, что-бы вникать в эти глупости.
Чтение книги тоже не пошло на пользу. Я с трудом осилил третью страницу и поймал себя на мысли, что не помню содержания первых двух. Раздался очередной стук в дверь. На этот раз пришла соседка, которая решила одолжить стакан сахару. Взял стакан. Вышел на кухню. Вспомнил, что забыл снять с плиты чайник. Он почти выкипел, лишь на донышке оставался тонкий слой воды.
Я отдал сахар и вышел на балкон.
С приходом темноты духота становилась влажнее. Ярко-красный закат уже потускнел и растворялся в наползающей с запада темноте. С криками носились стрижи, ловя сонных мух на уровне моего взгляда. «К дождю» — лениво подумал я и вернулся в комнату.
За стеной слышалась чья-то ругань.
— Я по твоему кобыла, за семерых пахать?
— А я что, на диване лежу?!
— Ты не лежишь? Да ты… — интересно, как им не лень ругаться в такую жару?
— Я и так на трех работах работаю, что-бы вы…
Над головой пробарабанила глухая дробь детских шагов — внук соседей сверху. Дом-муравейник прислушался к этим шагам и ответил стуком в мою дверь. Я открыл, но на пороге никого не было. Странно, наверное показалось.
Снова включил телевизор. Из всех каналов работал только один, но смотреть на раскаленные пески Ирака в такой духоте было невозможно. Опять постучали, но я, не обращая внимания, прошел мимо двери на кухню. Умылся теплой водой, вытер лицо жестким вафельным полотенцем. Стук не прекращался. «Какой настойчивый гость» — произнес я вслух и направился к двери. За порогом никого не было. Наверное опять показалось.
Из соседней квартиры через балкон густо запахло вареньем.
От такой жары и праздности я проголодался. Достал из холодильника восемь яиц, мелко нарезал лук, поставил потенциальную яичницу на плиту. Заварил себе вкусный кофе и вытащил из кухни любимую табуретку с погнутой ножкой. В дверь опять постучали, но подходить я не стал.
На улице совсем стемнело. Неся прохладу подул легкий ветер. Шикарно расположившись на балконе, я разглядывал звезды, попутно поглощая кофе с яичницой. Дом суетился, бренчал, кричал и звенел. Свет я не зажигал, поэтому звуки казались еще громче.
Неожиданно все стихло. Словно у гигантского механического жука вытащили из брюха все его шестерни.
— Маш, посмотри, в соседнем доме свет есть? — раздался соседский голос.
В доме отключили электричество. Разом остановилась всякая суета. Стих шум. Лишь слышны были оглушительные песни сверчков, шум ветра в листве и то, как булькая на шипящем газу, варится у соседей малиновое варенье.
— Смотри! Чей-то голос указал на приближающуюся с севера огромную тучу.
— Гроза будет.
— Может и стороной обойдет.
— Может и обойдет.
Люди высыпали на балконы. Не видя друг друга, принялись обсуждать простые и понятные каждому вещи. Потом замолчали и просто разглядывали набухавшую черноту. Кто-то тревожно, кто-то грустно или счастливо. Но одинокими мы себя не ощущали, хоть в двери никто больше не стучал.
Загорелся свет — вернулось электричество. Вместе с ним вернулись к прежним хлопотам соседи, а я, изнывая от духоты, постелил себе на балконе и лег спать.
Ночью началась гроза! Она бушевала и ярилась, кидалась на город диким зверем, била по нему потоками ливня, ослепляла вспышками молний. От громовых раскатов у людей дрожали стекла в рассохшихся рамах. Ветер срывал рубероид с крыш, ломал липовые ветви. Дождевая вода стекала по улицам, охлаждая горячий асфальт и заливая трещины в земле. Куда вода не могла затечь, ее вбрызгивал бешеный ветер. Природа буянила и шумела.
Я очнулся мокрый и быстро собрав свою несложную постель, втащил все на кухню. Расстелил мокрое одеяло на полу, лег перед балконной дверью и задремал под громовые раскаты.
Гроза стихла только перед рассветом. Небо еще долго скрывало за собой солнце, лишь к середине утра в нем появились достаточные просветы. Небо в них из голубовато-белого стало синим. В прозрачных, точно хрусталь лужах, отражались бегущие клочья облаков и кроны деревьев с едва заметной желтизной. Ветер приносил с собой ароматы дождя, варенья и осени.
